Павсаний "Описание Эллады", Книга IV "Мессения", глава VI, 2:
"Тот мессенский герой, ради которого я и завёл речь о Риане и Мироне, был Аристомен, первая и величайшая слава народа. О нём автор из Приены в своеё работе говорит лишь мимоходом и неточно, в поэме же Риана Аристомен прославлен не меньше, чем Ахилл в "Илиаде" Гомера. Так как оба автора говорят о нём столь различно, то мне не остаётся ничего другого, как придерживаться одного какого-нибудь рассказа, а не объединять оба. Мне кажется, что Риан говорит более правильно о времени жизни Аристомена. Что касается Мирона, то и в других его работах можно заметить, что он не очень обращает внимание, соответствуют ли истине его рассказы и убедительно ли то, что он хочет передать; в той же степени эти свойства сказались и в его истории Мессении. У него написано, будто Аристомен убил Феопомпа, лаконского царя, незадолго до смерти Аристомена, тогда как мы знаем, что Феопомп умер только по окончании войны, следовательно не мог умереть раньше окончательного сражения или какого-либо другого. Что именно Феопомп положил конец этой войне, свидетелем этого для меня являются элегии Тиртея, который говорит:
            Царь был тогда Феопомп - боги любили его;
            Взял он для нас широкораспространную область Мессены.
    Таким образом, по моему мнению, Аристомен был современником Второй Мессенской войны. Всё то, что касается его, я изложу тогда, когда до этого дойдёт мой рассказ."

Павсаний "Описание Эллады", Книга IV "Мессения", глава XIV, 5:
"Такая молодёжь росла во многих местах Мессении, но лучшая и наиболее многочиленная была в Андании, а среди неё был Аристомен, который и теперь ещё чевствуется мессенцами как величайший герой. <Как это рассказывается и о других героях>, так и мессенцы считают обстоятельства рождения Аристомена необычными: они сохраняют сказание, что с Никотелеей, матерью Аристомена, сочетался дракон или бог, принявший образ дракона. Я знаю, что подобное же македоняне рассказывают об Олимпиаде, а сикионцы об Аристодаме. Но тут есть большая разница: мессенцы не приписывают Аристомену рождение от Геракла или Зевса, как македоняне, которые делают Александра сыном Аммона, а сикионцы Арата - сыном Асклепия; отцом Аристомена большинство эллинов называют Пирра, а сами мессенцы, как я знаю, при возлияниях называют Аристомена сыном Никомеда. Итак, он, будучи в цвете сил и отваги, вместе с другими знатными лицами стал побуждать к восстанию. Делали они это не сразу и не открыто, но тайно посылали в Аргос и к аркадянам спросить, хотят ли они помогать им столь же решительно и смело, как и в первой войне."

Павсаний "Описание Эллады", Книга IV "Мессения", глава XV, 2:
"Тогда в первый раз мессенцы столкнулись с лакедемонянами в своей стране при так называемых Дерах; это был первый год их восстания; союзников ни с той, ни с другой стороны не было. Победа осталась нерешённой, но говорят, что Аристомен явил такие подвиги, которые превосходили силы обычного человека, так что после этой битвы мессенцы хотели избрать его царём, тем более, что он был из рода Эпитидов; когда же он отказался от этого избрания, они назначили его полномочным представителем войска. По мнению Аристомена, добиться славы в битве даже ценою жизни не откажутся и другие люди; для себя же он считал прежде всего необходимым в самом начале войны чем-либо лично поразить лакедемонян, а на будущее время внушить им к себе ещё больший страх. С этой целью, войдя ночью в Лакедемон, он положил у храма богини "Медного дома" щит с посвятительной надписью "Аристомен приносит богине дар из добычи спартанской"."

Павсаний "Описание Эллады", Книга IV "Мессения", глава XVI, 2-5:
"2. Что касается самого Аристомена, то дело обстояло так. Около него был отборный отряд мессенцев в восемьдесят человек, одного с ним возраста; каждый из них считал для себя великой честью, что он удостоился сражаться вместе с Аристоменом; они быстро соображали, что начинал или даже ещё собирался сделать каждый из них, а особенно их вождь. И им самим и Аристомену пришлось принять на себя первый удар, так как они стояли против Анаксандра и лучших из лакедемонян. Не боясь ран и руководимые высшей степенью ярости благодаря стойкости и натиску, они опрокинули стоящих около Анаксандра. 3. Преследовать их в бегстве Аристомен поручил другому отряду мессенцев, а сам устремился туда, где вражеский строй стоял особенно крепко; а когда он одолел и их, вновь обратился на других. Быстро потеснил он и этих и ему стало уже легче нападать на оставшихся до тех пор, пока ему не удалось, наконец, разбить и рассеять весь строй как самих лакедемонян, так и их союзников. и когда они бежали, забыв уже всякий стыд, даже не желая поджидать друг друга, он нападал на них с тылу, распространяя среди них больший ужас, чем это могла бы сделать даже безумная храбрость одного человека. Тут на равнине росла дикая груша; прорицатель Феокл не позволял Аристомену бежать мимо неё; он не раз говорил ему, что на этой дикой груше сидят Диоскуры. Но Аристомен под влиянием своего гневного возбуждения не услыхал всего, что говорил ему прорицатель, и когда оказался у этого дерева, он потерял свой щит. Этот промах Аристомена дал возможность некоторым из лакедемонян спастись в бегстве, так как Аристомен потерял время, стараясь найти свой щит.
    После этого поражения лакедемоняне упали духом и хотели уже прекратить войну, но Тиртей своими песнями изменил их мысли; вместо убитых они зачислили в свои отряды мужчин из илотов. 4. Аристомена же, когда он вернулся в Анданию, женщины закидали венками и цветами и сложили песню, которая ещё поётся и до нашего времени:
            Долом широким близ Стениклера, по горным вершинам
            Гнал герой Аристомен Спарты трусливых бойцов.
    И свой щит Аристомен вернул себе после того, как он отправился в Дельфы, и потом, как ему повелела Пифия, спустился в таинственное святилище Трофония в Лебадии. Впоследствии этот щит он посвятил богу, принеся его в Лебадию, где я его сам видел висящим; в виде герба на нём был изображён орёл, распустивший крылья по обе стороны обода. 5. После этого Аристомен вернулся из Беотии, найдя свой щит в пещере Трофония и принеся его с собой, он тотчас стал замышлять ещё большие подвиги. Собрав всех мессенцев и особенно свой отборный отряд, дождавшись позднего вечера, он двинулся на город в Лаконии, древнее название которого и в "Каталоге" у Гомера было Фарис, спартанцами же и окружными жителями он назывался Фарами. Подойдя к нему, он всех пытавшихся сопротивляться перебил, и, забрав добычу, погнал её в Мессению. Когда лакедемонские гоплиты и их царь Анаксандр напали на них в пути, он обратил в бегство и их и устремился преследовать Анаксандра. Раненный копьём в заднюю часть, он должен был прекратить преследование, однако не потерял той добычи, которую он гнал. После перерыва, достаточного для того, чтобы залечить рану, он ночью собирался сделать нападение на самую Спарту; от этого он был удержан явившимися ему призраками Елены и Диоскуров, но днём он устроил засаду на девушек, которые в Кариях совершали торжественный хоровод в честь Артемиды, и всех тех, отцы которых отличались богатством или знатностью, он взял в плен и увёл в мессенскую деревню, где и оставил на целую ночь, поручив охрану девушек людям из своего отряда. Тут юноши под влиянием опьянения, да и вообще, думаю, не отличающиеся твёрдостью характера, пытались совершить над девушками насилие. Аристомен старался удержать их, говоря, что они намереваются совершить то, что считается у эллинов недозволенным; так как они не слушали никаких слов, то некоторых из них, особенно пьяных, он принужден был убить. Пленных же девушек он взял к себе и отпустил их за большой выкуп такими же, как он их взял, чистыми."

Павсаний "Описание Эллады", Книга IV "Мессения", глава XVII, 1:
"В Лаконике есть местечко Эгила, где находится чтимый храм Деметры. Узнав, что там женщины справляют праздник, Аристомен и его сотоварищи <попытались их захватить, но> так как, очевидно, не без помощи богини, женщины решили защищаться, то многие из мессенцев получили ранения ножами, которые женщины употребляли при жертвоприношениях, и вертелами, на которые они натыкали мясо, а самого Аристомена, поражая его факелами, они взяли живым. Однако он спасся той же ночью в Мессению. То, что он ушёл, в этом обвиняли жрицу Деметры, Архидамию. Она отпустила его не за деньги, но потому что ещё раньше она была влюблена в него, а в своё оправдание она сказала, будто Аристомен бежал, пережегши свои верёвки."

Павсаний "Описание Эллады", Книга IV "Мессения", глава XVII, 5-6:
"5. Когда мессенцы остались одни, то лакедемонянам было нетрудно их окружить, и они одержали победу; ни одна победа не доставалась им так легко и безо всякого труда. Аристомен и окружающие его оставались на месте и старались сдерживать наиболее сильно наступавших лакедемонян, но их было мало и большой пользы они не могли принести. Из числа простых мессенцев погибло такое количество, что вначале мечтая вместо рабов стать господами лакедемонян, теперь они уже не имели даже надежды на спасение. Погибло много и знатнейших лиц, в том числе Андрокл и Финт, а также совершивший особенно славные подвиги в битве Фанас, тот самый, который перед этим одержал победу в Олимпии в длинном беге. 6. После этой битвы Аристомен стал собирать разбежавшихся мессенцев и посоветовал им оставить Анданию и большинство других городов, находящихся в середине области, и переселиться на гору Гиру. Когда они собрались сюда, они были осаждены лакедемонянами, которые думали. что они тотчас победят их. Но у мессенцев даже после поражения у (Большого) Рва хватило ещё сил защищаться в продолжение одиннадцати лет. Что длительность осады была именно такая, на это указывают песни Риана, где он пишет о лакедемонянах:
            Возле ущелий Белой горы они воевали:
            Двадцать два раза хлеба поднимались и стужей сменялись.
Он считал вместе зимы и лета, всходами считая зелёный хлеб или немного раньше до жатвы."

Павсаний "Описание Эллады", Книга IV "Мессения", глава XVIII, 1-4:
"1. Когда мессенцы поселились на Гире и потеряли доступ ко всем другим частям Мессении, кроме той приморской, которую сохранили для них пилосцы и мофонецы, они стали делать набеги и грабить как Лаконию, так и бывшую свою страну, считая её уже для себя страной вражеской. Многие лица собрали такие отряды для нападения, как кому удастся. Аристомен же довёл свой отборный отряд до трёхсот человек. Они грабили и опустошали лаконскую землю кто как мог: забирая хлеб, скот и вино, они пользовались им для собственного потребления, а движимое имущество и людей они продавали за деньги. Так что лакедемоняне постановили оставить, пока идёт война, Мессению и прилегающую часть Лаконии без обработки: ведь всё равно они возделывали их скорее для Гиры, чем для самих себя. 2. Но в следствие этого в Спарте возник недостаток в хлебе, а вместе с недостатком поднялось возмущение: те, которые имели там свои поместья, не желали мириться с тем, что их земли остаются пустовать; однако эти распри успокоил Тиртей. 3. Аристомен же со своим отборным отрядом поздним вечером двинулся походом и благодаря быстроте передвижения он успел появиться в Амиклах перед восходом солнца; он взял этот городок Амиклы, разграбил его и успел уйти прежде, чем из Спарты пришли на помощь. Он делал набеги и позднее на эту страну, пока не наткнулся на отряды лакедемонян, вдвое сильнее, чем его, и под предводительством обоих царей. Отбиваясь, он получил много ран и, кроме того, вследствие удара камнем в голову у него потемнело в глазах; он упал и тогда лакедемоняне <всей гурьбой> бросились на него и взяли его в плен живым; вместе с ним они взяли из его отряда около пятидесяти человек. Всех их лакедемоняне решили бросить в Кеаду (пропасть): они бросают туда тех, кого они хотят наказать за величайшие преступления. 4. Мессенцы, сброшенные туда, тотчас же погибли; Аристомена же, как и при других обстоятельствах, так и тогда охранял какой-то бог. Прославляющие его деяния говорят, что когда Аристомен был сброшен в Кеаду, то орёл подлетел под него и поддерживал его своими крыльями до тех пор, пока не спустил его вниз, так что он не получил никакого ушиба и никакой раны. Но божество решило и оттуда указать ему выход. Когда он оказался на дне пропасти, он лёг на землю и, завернувшись в плащ, спокойно стал ожидать конца, считая, что всё равно ему суждено умереть. На третий день после этого он услыхал шорох и, раскрывшись, - он уже мог видеть в темноте - увидал лисицу, обгрызавшую трупы. Сообразив, что животное окуда-нибудь должно было войти, он стал ждать, чтобы лисица подошла к нему ближе, а когда она подошла, он её схватил за хвост; когда же она бросилась на него он набросил плащ на другую руку и предоставил ей кусать её. Большую часть дороги он бежал вместе с ней, а в наиболее трудных местах (там, где путь был чересчур непроходим) он даже полз за ней. Наконец он увидал отверстие, достаточное, чтобы пролезть лисице, и через него был виден свет. И вот, когда Аристоменеё отпустил, лисица, думаю я, бросилась в свою нору, но так как это отвесрстие не давало возможности выйти и ему, он руками расширил его и невридимым вернулся домой на Гиру. Если странным противоречием его обычному счастью казалось уже то, что он попал в плен - его предусмотрительность и смелость были так велики, что никак нельзя было подумать, чтобы Аристомен мог стать пленником, - но ещё более странным, скажу, чудесным образом произошло его спасение из Кеады, и для всех совершенно ясно, что это было не без воли и помощи бога."

Павсаний "Описание Эллады", Книга IV "Мессения", глава XIX, 1-4:
"1. Быстро через перебежчиков было дано знать лакедемонянам, что Аристомен вернулся невридимым. Это сообщение казалось настолько невероятным, как если бы кто сообщал, что он воскрес из мёртвых, но Аристомен лично постарался убедить их в этом. Коринфяне послали лакедемонянам военный отряд, чтобы помочь им взять Гиру. Узнав через своих разведчиков, что во время пути они идут в большем беспорядке, чем обычно, и своих стоянок не охраняют, Аристомен нападает на них ночью. Многих из них он убивает ещё спящими, в том числе их предводителей, Гиперменида, Ахладея, Лисистрата и Сидекта. Разграбив и палатку вождей, он дал возможность лакедемонянам ясно понять, что сделал это только Аристомен и никто другой из мессенцев. 2. Он принёс жертву и Зевсу Итомскому, которую называют - Гекатомфонии (Сто жертв). Это жертвоприношение установлено с древних времён и считается за правило, что её приносят те из мессенцев, которые убили сто неприятелей. В первый раз эту жертву Аристомен принёс после того, как произошло сражение при Могиле кабана, принести её вторично дало ему возможность ночное избиение коринфян; говоря, что третий раз он принёс эту жертву при следующих набегах. 3. Наступали праздники Гиакинфий, поэтому лакедемоняне заключили с Гирой сорокадневное перемирие, удалились сами домой и там справляли праздник. Но критские стрелки, которых лакедемоняне вызвали из Ликта и других городов в качестве наёмников, бродили вдоль и поперёк по всей Мессении; семь человек из этих стрелков устроили засаду на Аристомена, так как он, полагаясь на перемирие, выйдя из Гиры, ушёл далеко и двигался с меньшими предосторожностями. Схватив его, они связали его теми ремнями, которые у них были на колчане. Наступал вечер. Поэтому двое из критян ушли в Лакедемон сообщить радостную весть о том, что Аристомен захвачен в плен, а остальные удалились в один мессенский дом. 4. Там жила девушка с матерью; она была сиротой, так как отец её был убит. В предыдущую ночь эта девушка видела следующий сон: к ним привели льва связанным и бе когтей; она развязала оковы у льва, нашла ему когти, и ей снилось, что таким образом волки были растерзаны львом. И вот тогда, когда критяне ввели Аристомена, девушка сообразила, что исполняется сон, приснившийся ей этой ночью, и спросила мать, кто это такой; узнав, она укрепилась в своём намерении и , взглянув на него, он поняла, что он поручает ей сделать. Она щедро подливала вино критянам, так что они стали пьянеть, и у наиболее крепко заснувшего она похищает кинжал. Этим кинжалом девушка разрезала оковы Аристомена и он схватив меч, убил <критян>". Эту девушку взял себе в жёны Горг, сын Аристомена: Этим Аристомен отплатил девушке за своё спасение, хотя Горгу не было ещё и 18-ти лет, когда он женился."

Павсаний "Описание Эллады", Книга IV "Мессения", глава XX, 1-3:
"1. На одинадцатом году осады было суждено, чтобы Гира была взята и мессенцы изгнаны из своих домов и таким обазом бог испонил то предсказание, которое он изрёк некогда Аристомену и Феоклу. Когда они после поражения у (Большого) Рва пришли в Дельфы и вопросили бога о возможности для них спасения, Пифия дала им такой ответ:
    Если трагос {греч.козёл} напьётся воды извилистой Неды,
    Больше мессенскую землю спасать от бед не могу я:
    Близкая гибель тогда грозит ей и день истребленья.
Истоки этой реки Неды находятся на горе Ликее; эта река, пройдя через Аркадию и вновь повернув в Мессению, является границей между приморскими областями мессенской и элидской земель. С этого времени мессенцы были в постоянном страхе, как бы козлы не напились воды из реки Неды. Но на самом деле божество дало следующее предзнаменование. Есть у эллинов дерево дикой смоковницы, которое они называют "олинфом" (зимним), мессеняне же - "трагосом" (козлом). Росшая тогда у Неды дикая смоковница росла не прямо, но сгибалась над водою и краями своих листьев уже касалась воды. Увидав это, прорицатель Феокл понял, что под словом "трагос, пьющий из реки Неды", Пифия подразумевала эту дикую смоковницу и что для мессенцев наступил уже роковой конец; от других он держал это в тайне, но Аристомена он подвёл к этой смоковнице и указал ему, что время пощады для них уже истекло, Аристомен согласился с этим; он понял, что пришёл последний час; тем не менее он предусмотрительно предпринял меры, какие позволяли ему данные обстоятельства.
    2. У мессенцев был некий талисман; если бы он погиб, то Мессения навеки бы исчезла в бездне небытия, но если он будет сохранён, то предсказания Лика, сына Пандиона, говорили мессенцам, что с течением времени они вновь получат эту страну. Зная эти предсказания, Аристомен с наступлением ночи взял этот талисман и унёс. Уйдя в самую уединённую часть бывшей Итомы, он зарыл его на горе Итоме и молил Зевса Итомского и богов, которые до сих пор спасали мессенцев, быть хранителями той тайны, которую он тут скрыл, и не допустить, чтобы единственная надежда мессенцев на возвращение в свою страну оказалась в руках лакедемонян. 3. После этого мессенцев стали постигать несчастия, как некогда троянцев, от прелюбодеяния. Мессенцы владели как горой Гирой, так и местностью от горы до реки Неды и у некоторых из них были дома вне городских стен. Из Лаконии к ним не приходило перебежчиков, за исключением раба, принадлежавшего Эмпераму; этот раб был пастухом, и он пригнал коров своего господина, а Эмперам был из числа знатнейших лиц в Спарте. Этот пастух гонял стадо недалеко от Неды. Он увидал здесь жену одного из мессенцев, живших вне стен, когда она пришла за водою. Влюбившись, он решился с ней заговорить, и сделав ей подарки, он с нею сошёлся. С этого времени он стал подстерегать, когда муж этой женщины уходил нести стражу; эту охрану крепости мессенцы несли поочереди, так как они больше всего боялись, как бы этим путём враги не вошли в город. И всякий раз, когда он уходил, пастух приходил к женщине. Так вот, как-то ночью мужу этой женщины вместе с другими пришлось идти на стражу; случилось, что в эту ночь бог послал сильный дождь. И мессенцы покинули свои сторожевые посты: дождь лил как из ведра и совершенно их заливал, а ввиду спешности постройки не были выстроены ни прикрытия, ни башни, да и вообще они не думали, чтобы в такую тёмную, безлунную и ненастную ночь лакедемоняне могли двинуться на них. Что же касается Аристомена, то за несколько дней перед этим он был ранен, так как отбивал одного купца из Кефаллении, своего приятеля, вёзшего в Гиру всё то, в чём они нуждались, от лакедемонян и аптерских стрелков (с Крита), которыми командовал спартанец Эвриал; этого кефалленца и всё то, что он вёз, он спас, но сам был ранен и не мог пойти и проверить сторожевые посты, как он это делал обыкновенно. Это было главной причиной, почему акрополь был покинут стражей. Каждый из этих сторожей ушёл со своего поста домой, равно и муж той, которая имела любовником пастуха. В это время пастух был у неё в доме; заметив возвращающегося мужа, она тотчас же со всей поспешностью спрятала любовника. Вошедшего мужа она встратила с такой приветливостью, как никогда прежде, и спросила, по какой причине он пришёл. Он, не зная, что у неё есть любовник и что пастух находится в доме, рассказал ей всю правду, что и он, и все другие, по его словам, покинули свои посты из-за сильного ливня. Его слова слыхал и пастух, и когда он точно узнал обо всём, он вновь перебежал от мессенцев к лакедемонянам.
    В это время у лакедемонян при войске не было царей, а над осаждавшим Гиру отрядом командовал тогда Эмперам, господин этого самого пастуха. Явившись к нему, он прежде всего испросил прощение, за то, что он бежал от него, а затем указал, что в настоящее время очень легко можно взять Гиру, передав ему всё, что он слышал от мессенца."

Павсаний "Описание Эллады", Книга IV "Мессения", глава  XXI, 1-8:
"1. Его сообщение показалось правдоподобным, и он повёл Эмперама и спартанцев. Дорога была трудная, так как было темно и дождь не переставал лить, но их решимость преодолевала все трудности. Когда они оказались под стенами Гиры, они стали перелезать через них, приставив лестницы или кому как удастся другим способом. О грозящем несчастии дали знать мессенцам главным образом собаки, которые лаяли не обычным образом, но продолжительно и дико, с завыванием. Поняв, что им предстоит последняя и отчаянная борьба, они захватывали даже не всё оружие, но какое было у каждого под рукой; схватив его, они бросались на защиту родного города, который у них остался один изо всей Мессении. Первыми, кто заметил, что враги внутри города и кто бросился на них, защищая родину, были Горг, сын Аристомена, сам Аристомен, прорицатель Феокл и Мантикл, сын Феокла, а с ними Эвергетид, человек вообще очень чтимый в Мессении, теперь же имевший ещё большее значение, как муж сестры Аристомена, Гагнагоры. При таких обстоятельствах другие хотя и понимали, что они попали как бы в сети, однако, даже теперь не теряли надежды на спасение. 2. Только Аристомен и прорицатель понимали, что наступил последний час гибели для мессенцев, зная то предсказание, которое в загадочных словах о "трагосе" (козле) изрекла Пифия, но со своей стороны они держали это в тайне от других. Они поспешно обходили город и всех, кого держали на пути, если только это был мессенец, побуждали быть доблестными и вызывали из домов тех, которые ещё там оставались. 3. В течение ночи не произошло ничего важного ни с той, ни с другой стороны: лакедемонян заставило медлить незнание местности и страх перед доблестью Аристомена; со стороны же мессенцев предводители не успели принять общего решения, а кроме того, если кто и хотел зажечь факелы или какой-либо другой светильник, то дождь, ниспосланный богом, тушил их. Когда же наступил день и они могли видеть друг друга, Аристомен и Феокл старались возбудить в мессенцах отчаянную решимость, приводя среди многих других примеров также и доблестную решимость жителей Смирны, напоминая своим мессенцам, как эти обитатели Смирны, будучи лишь малой частью <мало воинственных> ионян, благодаря своей доблести и смелости, выгнали Гигеса, сына Даскила, и лидийцев, уже захвативших их город. 4. Слыша это, мессенцы исполнились решимости и, собираясь отрядами, где и кто с кем встречался, стали нападать на лакедемонян. Устремились на врагов и женщины с кирпичами в руках, схватывая и всякие другие предметы, которые каждая из них могла бросать во врагов. Но проливной дождь не давал им возможности ни действовать, как они хотели, ни подняться на крыши домов. Тогда они решились взяться за оружие и этим ещё более зажгли в мужчинах смелость, когда они увидали, что и женщины предпочитают умереть вместе с ними за родину, чем быть отведёнными рабынями в Лакедемон, так что они, пожалуй, могли бы ещё избегнуть своей роковой судьбы. Но по воле бога проливной дождь пошёл ещё с большей силой, раздавались оглушительные удары грома, а молнии слепили их, блистая перед их глазами. Всё это придавало лакедемонянам уверенность, и они говорили, что сам бог помогает им. И так как молния блистала им с правой стороны, то их прорицатель Гекас объяснил, что это знамение для них благоприятно. 5. Он же придумал и следующую военную хитрость. Численностью лакедемоняне намного превосходили мессенцев, но так как битва шла у них не на ровном месте и не правильными рядами, но сражения завязывались в разных частях города, то в каждом отряде стоявшие позади оказывались бесполезными. Им Гекас велел вернуться в лагерь, подкрепиться пищей и сном и вновь к вечеру вернуться сюда, чтобы сменить остававшихся и несших труд. 6. Таким образом они, отдыхая и сражаясь посменно, с большей лёгкостью имели возможность выдерживать бой, мессенцы же во всех отношениях были поставлены в безвыходное положение; им приходилось сражаться непрерывно и днём и ночью. Шёл уже третий день; бессоница, дождь и холод мучили их, они страдали от голода и жажды. Особенно были измучены женщины вследствие непривычки к войне и непрерывного утомления. 7. Тогда прорицатель Феокл, подойдя к Аристомену, сказал ему: "Зачем напрасно несёшь ты этот труд? Ведь всё равно Мессении рок присуждает погибнуть; её злая судьба уже перед нашими глазами; нам явно вещала об этом Пифия, а недавно подтвердила это дикая смоковница. Для меня лично бог назначил гибель вместе с родиной; ты же спасай мессенцев, пока есть силы, спасай самого себя". С этими словами он бросился на врагов, при этом он громко бросал в лицо лакедемонян таку фразу: "Не вечно с радостью будете вы собирать плоды Мессении". Затем напав на тех, кто стоял против него, он стал их избивать, но и сам получил рану; он испустил дух, насытив свою душу кровью врагов. 8. Тогда Аристомен отозвал из битвы мессенцев, находившихся в тылу, оставив тех, которые по своей доблести были передовыми бойцами; этим он позволил остаться на месте. Всем же остальным он велел, взяв женщин и детей в середину своего строя, вести их туда, куда он сам им укажет путь.Начальниками этого аръергарда он поставил Горга и Мантикла, а сам, быстро выйдя вперёд и став во главе своего отряда, склонил голову, движением копья показал им, что просит прохода и что он уже решил удалиться. Эмперам и присутствовавшие тут спартанцы решили пропустить мессенцев и не озлоблять чересчур людей, ожесточившихся и без того и дошедших до последней степени отчаяния. Это же советовал им сделать и их прорицатель Гекас."

Павсаний "Описание Эллады", Книга IV "Мессения", глава XXII, 1-4:
"Как только аркадяне получили известие о взятии Гиры, он тотчас потребовали у (своего царя) Аристократа вести их, чтобы или спасти мессенцев, или вместе с ними погибнуть. Но так как он получил из Лакедемона подарки, то он не захотел их вести и сказал, что неизвестно, остался ли кто-нибудь из мессенцев в живых, так чтобы можно было их защищать. Тогда же, когда они точнее узнали, что мессенцы остались в живых и принуждены покинуть Гиру, они решили сами встретить их на горе Ликее, заготовив предварительно и одежды и хлеб; они посылают важнейших лиц, чтобы они утешили мессенцев и вместе с тем были бы им проводниками в дороге. Когда мессенцы благополучно прибыли в на гору Ликей, то аркадяне дружески приняли их, отнеслись к ним весьма хорошо, предложили им расположиться по их городам и наделили их землёю. 2. Печаль по разграбленной Гире и ненависть к лакедемонянам внушила Аристомену следующий план. Выбрав из всей массы мессенцев пятьсот человек, о которых он знал, что они больше других готовы жертвовать собою, спросил их в присутствии других аркадян и Аристократа, так как он ещё не знал, что он предатель, - ему казалось, что тогда в начале битвы Аристократ бежал вследствие отсутствия храбрости, но он не подозревал его ни в какой подлости - так вот, в его присутствии он спросил этих пятьсот, хотят ли они вместе с ним отомстить за родину, пусть даже (если придётся) умереть. Когда все заявили, что желают, он открыл им весь свой план, сказав, что он хочет пойти на рискованное дело - следующим вечером двинуться против Спарты: большинство лакедемонян в это время ушло главным образом в Гиру, а другие бродили повсюду, расхищая и растаскивая имущество мессенцев. "Если мы сможем взять Спарту, - говорил он, - и завладеть их достоянием, то нам можно потом, отдав лакедемонянам их собственность, получить то, что принадлежит нам, а если это нам не удастся, мы умрём, но совершим деяние, достойное памяти будущих веков". Когда он это сказал, то и из аркадян человек около трёхсот выразили желание учавствовать в этом смелом предприятии. Но тогда поход задержался, так как жертвы оказались неблагоприятными для их замысла. 3. На другой же день они узнали, что их тайна была уже заранее сообщена лакедемонянам и что они вторично были преданы Аристократом. Об этом замысле Аристомена Аристократ тотчас же написал на свитке и, передав его одному из рабов, которого он знал как самого преданного, отправил его в Спарту к (царю) Анаксандру. Когда раб возвращался, его подстерегли несколько аркадян, которые и раньше были во вражде с Аристократом, а теперь и вообще сильно подозревали его. Захватив раба, они привели  его на собрание аркадян и показали народу ответное письмо из Лакедемона: Анаксандр сообщал ему, что как прежде его бегство от Большого рва не осталось без награды со стороны лакедемонян, так и теперь они поблагодарят его за теперешнее сообщение. 4. Когда это стало оглашено на общем собрании, то сами аркадяне стали бросать камни в Аристократа и приглашали к этому и мессенцев. Они обратили свой взор на Аристомена; он же опустив глаза в землю, стоял и плакал. Аркадяне, побив Аристократа камнями, выбросили его труп без погребения за пределы своей страны, а на священном участке Ликейского бога поставили стелу с надписью, гласившей:
    Против царя, творящего кривду, время, конечно,
    Право правды нашло; волею Зевса легко
    Вскрыло того, кто Мессении гибели главной причиной
    Был, её подло предав. Клятвопреступнику скрыть
    Трудно от бога свои преступные мысли. Владыко,
    Радуйся, Зевс, и для нас землю аркадян спаси!"

Павсаний "Описание Эллады", Книга IV "Мессения", глава XXIII, 1:
"Тех из мессенцев, которые были захвачены около Гиры или где-либо в другом месте Мессении, всех их лакедемоняне зачислили в илоты. Жители же Пилоса и Мофоны и те, которые жили в приморской области, после взятия Гиры отплыли на кораблях в Киллену - это была гавань элейцев. Оттуда они отправили приглашение мессенцам, собравшимся в Аркадии, отправиться, если они хотят, вместе с ними общим походом отыскивать страну, где бы им поселиться, и предлагали Аристомену быть их вождём при выселении. Но он ответил, что он сам, пока будет жив, будет воевать с лакедемонянами и что он уверен, что всегда придумает какую-либо неприятность для Спарты; в качестве вождей он им дал Горга и Мантикла. И Эвергетид с остальными мессенцами тоже выселился на Ликейскую гору; когда он увидал, что замысел Аристомена относительно захвата Спарты рухнул, то он подговорил человек пятьдесят мессенцев вернуться с ним в Гиру, чтобы напасть на лакедемонян; застав их там продолжающими разграбление, он превратил их радость победы в печаль, но и его самого постигла здесь неизбежная участь. Назначив предводителей мессенцам, Аристомен предложил всем тем, которые желали принять участие в выселении, идти за ними в Киллену. Все пожелали учавствовать, кроме тех, которым мешала в это старость или которые оказались настолько бедными, что не могли отправиться в колонию; эти остались среди аркадян."

Павсаний "Описание Эллады", Книга IV "Мессения", глава XXIV, 1:
"После того, как Аристомен отказался быть вождём тех, которые отправлялись в колонию, он выдал замуж из своих дочерей старшую и вторую и свою сестру Гагнагору; последнюю он выдал за Фарикса в Фигалию, а дочерей - одну за Дамофона из Лепрея, другую за Феопомпа из Гереи. Сам же отправился в Дельфы, чтобы испросить пророчества у бога. Данное Аристомену прорицание неизвестно, но в это же время Дамагету с Родоса, царствовавшему в Иалисе, который прибыл спросить Аполлона, откуда взять ему себе жену, Пифия прорекла, что он должен взять женою дочь лучшего из эллинов. Так как у Аристомена была ещё и третья дочь, то Дамагет женился на ней, считая, что из тогдашних эллинов Аристомен является самым лучшим. Аристомен прибыл на Родос вместе с дочерью; отсюда он собирался отправиться в Сарды к Ардису, сыну Гигеса, и дальше в мидийские экбатаны к царю Фраорту, но раньше этого ему суждено было захворать и умереть, и таким образом лакедемонянам уже несего было бояться никакой беды со стороны Аристомена. После его смерти Дамагет и родосцы воздвигли ему великолепный памятник и, начиная с этого времени, и дальше стали воздавать ему почести. Что же касается так называемых Диагоридов на Родосе, происходящих от Диагора, сына Дамагета, внука Дориея, правнука Дамагета и дочери Аристомена, я это опускаю, чтобы не показалось, что я делаю неуместные отступления."

Павсаний "Описание Эллады", Книга IV "Мессения", глава XXVI, 6:
"А вот что открыл Эпителу, сыну Эсхина, - аргивян выбрали его быть у них полководцем и заселить Мессению, - старец явился ему во сне и дал такой приказ, чтобы там, где на Итоме он найдёт растущими вместе тисовое дерево и мирт, чтобы он рыл между ними землю и спас бы древнюю старуху: она томится, заключённая в медном доме своём и уже почти без сознания. С наступлением дня, явившись в указанное место, он стал копать землю и наткнулся на медный кувшин; он тотчас отнёс его Эпаминонду и рассказал о своём сновидении; он предложил ему самому снять крышку и посмотреть, что там есть. Эпаминонд, принеся жертву и помолясь тому призраку, который им явился, открыл кувшин и нашёл очень тонкую полосу олова, свёрнутую, как свиток книги. Здесь был написан обряд совершения таинств Великих богинь и всё это было зарыто Аристоменом. Говорят, что тот (старец), который явился во сне Эпителу и Эпаминонду, был Кавкон, прибывший из Афин в Анданию к Мессене, дочери Триопа."

Павсаний "Описание Эллады", Книга IV "Мессения", глава XXVII, 4:
"Когда всё было готово, тогда принесены были жертвы, всё необходимое для которых доставили аркадяне. Сам Эпаминонд и фиванцы приносили жертвы в установленном порядке Дионису и Аполлону Исменийскому, аргивяне - Гере Аргее и Зевсу Немейскому, мессенцы - Зевсу Итомскому и Диоскурам, а бывшие у них жрецы - Великим богиням и Кавкону. Затем все вместе они стали призывать героев, чтобы они пришли и поселились вместе с ними: прежде всего Мессену, дочь Триопа, затем Эврита, Афарея и их сыновей, со стороны Гераклидов они призывали Кресфонта и Эпита; больше же всего они все взывали к Аристомену."

Павсаний "Описание Эллады", Книга IV "Мессения", глава XXIX, 3:
"Тех, кто ушёл с Филопеменом, дружески приняли к себе мессенцы, отплатив таким образом аркадянам той же монетой за те услуги, которые сами от них получили в древние времена ещё при Аристомене, а затем и впоследствии при заселении Мессении и при основании города."

Павсаний "Описание Эллады", Книга IV "Мессения", глава XXXII, 3-5:
"3. Там же и могила Аристомена, и они утверждают, что это не кенотаф (пустая могила). На мой вопрос, каким образом и откуда были доставлены кости Аристомена, они сказали, что они посылали за ними на Родос и что это был приказ Дельфийского бога. При этом они мне сообщили, какие отряды совершаются на его могиле. Приведя к памятнику быка, которого они собирались принести ему в жертву, они привязывают его к стоящей на могиле колонне; дикий и не привыкший к привязи бык не хочет стоять спокойно, он беспокоится и мечется во все стороны; и если колонна покачнётся, то это считается благоприятным знамением для мессенцев, а если не покачнётся, то это считается знамением неблагоприятным. 4.Мессенцы хотят верить, что в битве при Левктрах присутствовал и Аристомен, хотя его не было уже в живых, и что это он, по их словам, помог фиванцам и был главной причиной понесённого лакедемонянами поражения. Я лично слышал, что халдеи и индийские маги первые сказали, что душа человека бессмертна; им поверили многие из эллинов, а больше всего Платон, сын Аристона. И все, кто хочет принять такое положение, не могут отрицать того, что ненависть Аристомена к лакедемонянам должна была пылать в его сердце во все времена. 5. Нечто похожее на этот мессенский рассказ, но, конечно, не совпадающий с ним во всех подробностях, я сам слышал в Фивах. Фиванцы рассказывают, что непосредственно перед самой битвой при Левктрах они послали спросить предсказаний у разных оракулов; послали они и в Лебадию <к Трофонию>, чтобы они вопросили бога. До нас дошли вещания, полученные от Исменийского бога (Аполлона) и от Птойского (Аполлона), сверх тех, которые были даны в Абах и в Дельфах. Трофоний же, говорят, дал такое предсказание в стихах гекзаметра:
    Прежде чем вам выступать с врагами на бой рукопашный,
    Ставьте трофей и моим вы щитом его украшайте,
    Аристоменом он в храм посвящён мой, могучим мессенцем.
    Я же вражьи ряды погублю мужей щитоносных.
    Когда пришло это предсказание , то, говорят, Эпаминонд обратился с просьбой к Ксенократу, чтобы он послал за щитом Аристомена и украсил им трофей на таком месте, откуда он мог быть видимым для лакедемонян. Ведь этот щит знали и видели все, которые на досуге рассматривали его в Лебадии, по слухам же его знали все без исключения. Когда фиванцы одержали победу, они вновь отослали его назад в храм Трофония, куда он и был посвящён. Медная статуя Аристомена есть у мессенцев ещё на стадионе. Недалеко от театра есть храм Сараписа и Исиды."

Павсаний "Описание Эллады", Книга VI "Элида (B)", глава VII, 1:
"Диагор был родом по женской линии из древней Мессении и происходил от дочери Аристомена."

Павсаний "Описание Эллады", Книга VIII "Аркадия", глава LII, 2:
"До Мильтиада герои, проявившие блестящие подвиги, как Кодр, сын Меланфа, как спартанец Полидор или Аристомен из Мессении, равно как и некоторые другие, действовали каждый в интересах своего отечества, а не всей Эллады, в целом."

Павсаний "Описание Эллады", Книга IX "Беотия", глава XXXIX, 5:
"Те, которые спускались к Трофонию, обязаны всё, что каждый из них слыхал или видал, оставить здесь, написав на дощечке. Тут хранится ещё и сейчас щит Аристомена. Всю его историю, как она произошла, я уже передал в своих рассказах."